Интервью Андрея Корельского для журнала "Арбитражная практика для юристов"
О спешке с внесением изменений в Конституцию, низких суммах компенсаций морального вреда в России и мотивации работать юристом в таких условиях рассказал Андрей Корельский, адвокат, управляющий партнер и основатель АБ КИАП.
— Андрей, спасибо, что согласились дать интервью нашему журналу. Последние месяцы все юристы только и делают, что обсуждают изменения в Конституции. Что изменится для нас и как Вы оцениваете перспективы, которые перед нами открываются в связи с нововведениями?
Мне как юристу сложно комментировать подобные инициативы. Всем здравомыслящим людям и так понятно, что это довольно странная с юридической точки зрения инициатива. Можно внести в Книгу рекордов Гиннесса всех участников этой конституционной комиссии, которая была создана за пару дней до появления самих изменений и уже выдала результат в виде почти готовых правок. Для многих очевидно, что это профанация и все изменения уже давно были написаны в нужных кабинетах. Соответственно, вся эта публичная история — не более чем ширма для реализации этих решений тем путем, который считают верным наши законодатели и наш Президент. Поэтому как юрист, который изучал теорию государства и права, конституционное право, конституционное право зарубежных стран, могу сказать, что текущий формат и скорость внесения изменений в Основной закон — просто неуважение в нашу сторону. Конституционные процессы, обсуждение изменений которых в некоторых странах занимает десятилетия, должны прорабатываться очень аккуратно и щепетильно, в кругу широкого экспертного, в первую очередь юридического, сообщества, а не среди спортсменов и артистов. Происходящие у нас в стране процессы по изменению важнейших положений Конституции в такой спешке и суете вызывают у меня только печаль.
"Базовые ценности, они что во времена Сократа, что во времена Путина не меняются"
— Самое обсуждаемое изменение - ограничение приоритета международного права. Как Вы это оцениваете? С моей точки зрения, к этому давно все шло. Появилась позиция, что мы можем не исполнять решения ЕСПЧ, а потом было множество ситуаций, когда у нас возникали конфликты в связи с неисполнением международных обязательств.
Сейчас меняются те статьи Конституции, которые можно изменить и без отмены самой Конституции. Но ведь приоритет международного права закрепляется в ст. 15 неизменяемой первой главы Конституции. Складывается парадоксальная ситуация, когда, изменяя нормы в последующих главах, мы не трогаем основы Конституции, и они вступают в конфликт между собой. Поэтому получается некая дуальность в толковании разных статей Конституции, которую предлагается сейчас официально закрепить в Основном законе. Мне кажется, здесь присутствует попытка угнаться за двумя зайцами и каждый раз выбирать, какой из них более выгоден. Если ЕСПЧ примет решения, которые нам невыгодны, то мы их исполнять не будем, и не просто по абстрактным разъяснениям Конституционного суда, а на основании положений, закрепленных в самой Конституции, которые, безусловно, имеют более легитимный статус для такого неисполнения. Мое мнение — что такие кардинальные изменения в Основном законе страны требуют более глубокого и тщательного экспертного обсуждения в широком научном сообществе. Спешка здесь не нужна; более того, она очень вредна.
— Не получится ли так, что Россия начнет массово не следовать правилам, закрепленным в международных договорах?
Не думаю, что будет какая-то массовость. Никто не станет специально раздражать наших западных и европейских коллег. Нам выгодно участие во многих международных ассоциациях и союзах. Но, безусловно, какие-то отдельные принципиальные казусы, которые будут противоречить интересам действующей власти и действующих органов управления, нашей судебной системы, — возможно, да, будут блокироваться таким способом с прямыми ссылками на Конституцию, а не просто на разъяснения Конституционного суда, как это было ранее.
Некоторые страны точно так же поступают, те же Соединенные Штаты Америки, поэтому это не наша новинка — сделать приоритет национального права по сравнению с международным. Просто это все понемногу, постепенно разрушает общепринятые основы международного права, что не может радовать.
— Еще одно изменение - сокращение количества судей Конституционного суда. Максимальная численность составляла 19 человек. Согласно поправкам - 11.
Все в тренде сокращения любых коллективных образований, от присяжных до судей Конституционного суда. Всех должно быть меньше, потому что чем меньше людей, тем проще их контролировать. Опять же, многие решения в нашей стране, к сожалению, принимаются не по институциям, а по людям. Когда нужно кого-то сократить, можно просто инициировать изменение законодательства или упразднить целый институт, как в свое время было с Высшим арбитражным судом. Сократить в законе количество людей и просто сказать: «Извините, но у нас 11 человек, придется вам уйти на пенсию или другую работу искать». Я не вижу какого-то сакрального смысла в сокращении с 19 до 11. Ведь никто не обосновал, почему нужно именно 11 человек, а не 13, или 17, или вообще 3. Давайте перейдем на тройки - оставим тройку в Верховном суде, в Конституционном суде. И в тройке будем дела рассматривать, как в свое время рассматривали наши доблестные органы в советские годы. Я утрирую, конечно, но тем не менее тенденция подобных сокращений вызывает у меня тревогу.
— Основная критика как раз и сводится к тому, что будет отсутствовать плюрализм мнений.
Конечно, это очевидно любому здравомыслящему человеку. Чем меньше я беру людей, тем проще принимать решения, тем проще находить компромиссы, тем меньше обсуждений и тем меньше различных мнений, которые отклоняются от генеральной линии.
— Еще одно направление - возможность предоставления Совету Федерации права лишать должности судей Конституционного и Верховного судов. Причем инициируют такие отставки за проступки, которые порочат честь и достоинство. Как Вы относитесь к тому, что Совет Федерации получит такие полномочия?
Негативно отношусь. Это прямое вмешательство в независимость судебной власти от исполнительной и частично законодательной. Судьи несменяемы, и такие спецполномочия только вредят их статусу и, как следствие, качеству работы. Завтра кто-то посчитает, что судья Конституционного суда сделал не тот комментарий в Facebook, тем самым опорочив честь и достоинство судебной власти. И соответственно, тут же инициируют обращение в Совет Федерации, чтобы такой судья потерял статус. Это просто недопустимо.
— Как Вы считаете, есть ли у нас в стране разделение властей и независимость судей? Безусловно, есть примеры негативные, но есть и другие. Как раз недавно Вы разместили в Facebook судебный акт по свалке в Шиесе. Чем не показатель независимости судей от системы?
Судебному акту еще нужно пройти вышестоящие инстанции. Тогда мы посмотрим, где независимость или зависимость. Судья на месте, непосредственно имеющая отношение к этой земле, рассмотрела дело по закону и совести, только и всего. Что будет дальше, время покажет. Сегодня большое смещение всех ветвей власти идет в одну сторону — исполнительную, пропрезидентскую. Фактически как скажет Президент, так все и сделают. Поэтому принцип разделения властей — это скорее фикция в современной России. Законодательная власть тоже «рафинирует» те законы, которые инициируются исполнительной властью. И фактически какого-то обсуждения, дебатов, как это было ранее или как есть в некоторых западных правопорядках, у нас нет. В России сегодня принятие законов — бесшумные поля, вызывающие бури только на просторах интернета, и то лишь на несколько дней. Нам говорят, что в стране нужна вертикаль. Мы уже наблюдаем устранение местного самоуправления. Сейчас выстраивается вертикаль от Кремля до дворника в детском саду. О каком разделении ветвей власти можно говорить?
Хорошо, если это решение правильно дойдет до адресата. Сколько оно будет спускаться по вертикали вниз, в каком виде в итоге дойдет и как будет реализовываться на местах? Это риторический вопрос, учитывая масштабы нашей страны. Когда местное самоуправление и местное население становятся не носителями власти и хозяевами на своей земле, а, образно говоря, наемными жителями в государственной квартире, это и ведет к конформизму и безразличию. Отношение к своей земле будет другое. Когда у тебя нет полномочий, власти, денег, но тебя заставляют принимать решения на уровне местного самоуправления, возникает апатия и отсутствует любая мотивация заниматься наведением порядка на своих территориях. Кремль далеко, но он главный — вот пусть и решает, когда, как, за какое время и за какие деньги нам пристань сделать или мостовую починить в поселке. Тем не менее люди на местах еще стараются что-то делать — не благодаря, а вопреки, потому что находятся на земле и видят свои проблемы гораздо ближе, чем люди в больших кабинетах в Москве, но все же этого недостаточно. С этой реформой местного самоуправления такая ситуация еще больше усугубится.
— Как влияет подобная ситуация на ценность профессии юриста? Как мотивировать себя продолжать работать?
Мне очень жалко студентов, которые сейчас изучают теорию государства и права и конституционное право России. Вот они изучают устоявшиеся основы конституционного права, которые были сформированы еще много лет назад, в том числе на конституционных основах других стран. И тут бац — послание Президента, и в Конституции появляется «юридический Франкенштейн» в виде Госсовета. Что это за структура? Что за правовой институт? Какие у него полномочия? Как он встраивается в текущую структуру ветвей власти? Множество вопросов возникает. А нам с экранов телевизоров говорят: все нормально, так надо, все правки уже написаны. Чтобы отвлечь от этих важнейших юридических вопросов, для популизма в Конституцию вносят прожиточный минимум. Давайте еще налоги туда занесем, материнский капитал, и другие социальные нормы пусть там будут. Мой сарказм скорее от безысходности какой-то: юристов жалко, потому что мы ничего практически не значим и не решаем в глазах тех, кто принимает важнейшие юридические решения в стране. Юристов в основном используют для технических вещей, чтобы это выглядело более или менее прилично, хотя и это дается им с большим трудом.
— Вопрос к Вам как к управленцу. Как выстроить работу в компании среди молодых юристов, как мотивировать их развиваться в таких условиях?
Делай что можешь, и будь что будет. Можно очень долго впадать в депрессию по поводу всего происходящего вокруг. С другой стороны, жизнь идет, мы страну не выбирали, мы здесь и сейчас родились и должны делать то, что считаем правильным и нужным. Поэтому базовые ценности, они что во времена Сократа, что во времена Путина не меняются. Быть порядочным человеком и профессионалом, быть на своем месте и заниматься любимым делом, приносить пользу обществу — главные базовые ценности в нашей компании. Вот это и мотивирует на работу. Возьмем наших уголовных адвокатов в стране: у них из ста приговоров один оправдательный. Это уже для них некая путеводная звезда. К ней они стремятся. В советское время многие наши адвокаты, которые защищали диссидентов, тоже имели довольно низкую статистику успешности в профессии. Но тем не менее эти люди были и до сих пор остаются для многих примером стойкости, профессионализма и непогрешимости в своей профессии.
— И продолжали заниматься профессией...
Да, от души и по полной, не опускали руки. Есть некоторые юристы, которые думают: «Все равно ничего не изменится, поэтому не буду ничего делать, ведь будет то же самое». Такие юристы, как правило, плохо заканчивают в профессии. Нужно делать все, что ты можешь сделать как профессионал и человек, что тебе позволяет делать текущее законодательство и текущая судебная практика. А остальное мы уже оставим на совести тех, кто принимает те или иные решения.
— Если продолжить историю с мотивацией, как у Вас в компании построена карьерная лестница? Какие показатели Вы учитываете, что считаете главным в развитии Ваших сотрудников?
К нам приходят молодые коллеги: кто-то на последних курсах университета, кто-то сразу по его окончании. Они направляются в разные практики и довольно долго, несколько лет могут пробовать себя в разных направлениях, работать с разными партнерами, по разным специализациям. Важно понять, что именно близко молодому специалисту. Некоторые коллеги, придя на работу в одну практику, меняли свои приоритеты и становились специалистами в других сферах. Далее наступает этап специализации. Внутри градация довольно проста: стажер, младший юрист, юрист, старший юрист, советник, руководитель практики и дальше уже партнер. По этой иерархии ежегодно происходит движение вверх от стажера до партнера.
— А что насчет критериев роста?
Основные критерии — востребованность, профессиональная экспертиза, работоспособность. Понятно, что требовать от молодых специалистов каких-то суперрезультатов сразу не приходится. Они работают с наставниками, и много времени нужно уделять обучению, исправлению, корректировке многих вещей, которые выходят из-под пера молодых коллег. Тем не менее есть объективные критерии, связанные с количеством часов, которое они тратят на те или иные проекты в течение года, а есть субъективные — это качество судебной экспертизы, уровень коммуникации, обратная связь от клиентов и коллег по цеху. Есть маркетинговые инициативы. Есть участие во внутрифирменных делах, связанных с инфраструктурой, IT-направлением и т. д. И все это складывается в общую систему мотивации, где есть объективные критерии, а есть субъективные, которые дополняют друг друга на ежегодной аттестации. Оценка юристов осуществляется профильными партнерами, ведь профессиональные, деловые и человеческие качества юриста сложно оценить по объективным критериям, таким как количество часов, баллов и т. п.
— Время, проведенное на работе, - существенный фактор при оценке юриста?
Так или иначе мы привязываемся к рабочим часам. Как минимум восемь часов в день коллега должен не в потолок смотреть в офисе. Мы работаем не в министерстве, не в «Газпроме», а в частном консалтинговом бизнесе, где все оплачиваем сами. Если мы не будем работать, то приведем компанию к банкротству. Поэтому каждый коллега это понимает и, естественно, делает свой маленький вклад в общую большую копилку, чтобы бизнес существовал и развивался. Есть мотивация от младшего юриста, стажера двигаться до партнера вместе в одной команде, получать новые специализации, достигать новых финансовых, профессиональных и карьерных результатов. Программа довольно прозрачна. Все, кто приходит в компанию, получают возможность с ней ознакомиться. Дальше уже можно либо двигаться по этим рельсам, встраиваться в них, либо отрицать их и тогда уходить из компании. Все получают максимальное количество равных возможностей, которые предоставляет фирма. Инфраструктура, бренд, опыт, кадры, специалисты, клиенты. В свою очередь, компания в ответ просит быть ответственными, предоставлять клиентам высокую профессиональную экспертизу и быть вовлеченными в командную работу.
Андрей Корельский
В 2002-2003 годах — руководитель Северо-Западного юридического агентства.
В 2003-2005 годах — глава юридического судебного управления «Росспиртпром».
В 2005-2010 годах — глава арбитражной практики компании Vegas Lex.
С 2010 года по настоящее время — управляющий партнер АБ КИАП.
Адвокат, основатель и управляющий партнер АБ КИАП. Возглавляет практику судебных споров. Рекомендован ведущими международными рейтингами Chambers Europe, Chambers Global, Legal 500 EMEA и Best Lawyers, а также российским «Право.Ru-300» и рейтингом «Коммерсанта». Имеет 18-летний опыт сопровождения крупнейших судебных споров. Основная специализация — разрешение споров, банкротство, международный коммерческий арбитраж.
— Какие качества Вы развиваете в судебных юристах? Что им важно уметь?
Вопрос всегда комплексный. Для каждого нужно определить, что именно является ключевым для успеха в его деле. Иногда вообще ничего не влияет, когда уже все предрешено с самого начала. С другой стороны, есть вещи, которые коллеги привносят с собой как носители определенного таланта, который в них заложен свыше. Например, человек очень неплохо говорит, его не нужно этому специально учить. Именно особенности судоговорения вырабатываются, как правило, уже опытным путем со старшими коллегами, которые вместе с младшими приходят в процесс; естественно, сначала выступают старшие, потом уже начинают выступать младшие. В целом для молодого судебного юриста карьера в RuLFe развивается гораздо быстрее, чем в некоторых иностранных фирмах, которые, как правило, не допускают молодых коллег к судебным процессам довольно долго — и зачастую обоснованно. В российской же юрфирме молодые коллеги не стоят на ксероксе, не сидят на переводах по три года после вуза, а гораздо быстрее вовлекаются в профессиональную деятельность по существу.
Главное — правильно определить специализацию молодого юриста и вместе развивать ее в команде. Если человек не хочет публично выступать в суде или на конференциях, то никто не будет заставлять его это делать. Зато он может создавать письменные юридические шедевры в тихой кабинетной обстановке, и этим он очень ценен для команды. У всех разные способности, поэтому главная задача — найти оптимальный баланс их применения в фирме в совокупности.
— Как Вы считаете, насколько эффективны для развития юриста и компании внешние мероприятия?
У нас каждый сам определяет, насколько это эффективно в его деятельности. Если коллега хочет поучаствовать в чем-то и обоснует партнерам такую необходимость, то, конечно, мы его отправим на тот или иной семинар. У нас некоторые коллеги даже уезжали учиться за рубеж с сохранением рабочего места и частичной оплатой. С другой стороны, у нас есть коллеги, которые уже сами по себе, по характеру склонны к юридическому маркетингу, общению с потенциальными клиентами, общению на рынке. У них эти навыки развиты лучше, чем у остальных. Таким коллегам мы стараемся дать эту возможность, тем более если это доставляет им удовольствие и приносит пользу компании.
— Партнеру обязательно быть публичным?
У нас многие партнеры непубличны, почти нигде не выступают, потому что нет такого желания и необходимости. Они работают в проектах. Однако это не мешает им быть успешными и востребованными у клиентов. Их девиз: «Хорошее сарафанное радио и рекомендации — лучший маркетинг!». А некоторым коллегам, наоборот, нужно больше публичных маркетинговых выступлений на конференциях и семинарах. У каждого свой путь к успеху. И если он реализуется органически, а не искусственно, то почему бы и нет. В этом плане у всех наших партнеров есть своя стратегия развития маркетинговой активности.
"В Конституции появляется «юридический Франкенштейн» в виде Госсовета"
— Расскажите о полезности участия в крупных форумах, например в Петербургском международном юридическом форуме и Минском юридическом форуме.
Если говорить обо мне, то многие форумы в большей степени полезны не только для меня, но и для коллег, ради которых я участвую в форуме. Я делюсь своим опытом и знаниями, коллеги отвечают мне взаимностью, мы обогащаем друг друга и таким образом вместе помогаем рынку профессионально расти.
— У больших форумов есть специфика?
Если говорить про большие форумы, то питерский форум — это наш юридический «Оскар». Мы приезжаем на этот форум и присутствуем там, потому что это уже традиция. Все приезжают увидеться друг с другом, пообщаться с крупными игроками и клиентами. Этот форум — знак качества. Если компания представлена на форуме, значит, у нее все хорошо. За неделю можно получить много полезной информации. Минский же форум — это наш консалтинговый сбор; там, конечно, мы свою миссию видим больше в обучающем, наставническом ключе, передавая свой опыт и опыт наших зарубежных коллег друг другу.
— Вы являетесь участником общественного совета помощи пострадавшим в ТРЦ «Зимняя вишня». Не могли бы Вы подробнее рассказать об этом? Кто входит в этот совет, каких результатов удалось добиться?
Совет был создан сразу же после трагедии по инициативе коллег из Новосибирска и Кемерово. Инициативу поддержал Минюст. Они призвали юридическое сообщество отреагировать на эту страшную трагедию. В совет вошли психологи, журналисты и юристы. До сих пор эта работа продолжается, и довольно активно. Участие юридических фирм в этом центре разное. У кого-то оно выражается в личном присутствии на мероприятиях и встречах по поводу трагедии либо в личном участии в процессах по делу. У кого-то это экспертная или финансовая поддержка, для того чтобы можно было компенсировать расходы адвокатов, которые работают непосредственно там, на месте. Соответственно, мы собираем добровольные пожертвования с коллег в разных городах, создаем некий фонд поддержки некоммерческого центра, чтобы была возможность финансировать все расходы не за счет пострадавших и потерпевших, а за счет неравнодушного юридического сообщества.
— Каких успехов Вы смогли достичь в судебных процессах?
Скоро завершится уголовный процесс по этому делу. Есть предварительные успехи в гражданско-правовом аспекте: недавно суд вынес громкое решение, связанное с компенсацией родственникам многомиллионного ущерба по Градостроительному кодексу. Адвокаты центра работают с родственниками практически всех пострадавших в трагедии. Таким образом, наше объединение стало полноценным участником благотворительной юридической помощи, которая оказывается родственникам потерпевших бесплатно. Они доверяют адвокатам центра, и мы хотим, чтобы это дело действительно стало переломным в процессе большого пути, на котором жизнь и здоровье людей в России должны реально стать высшей ценностью, а не декларацией на бумаге. При этом их защита должна стать приоритетом для государства, чтобы обеспечивать человекосбережение и создавать безопасную окружающую среду в нашей стране было более выгодно, чем компенсировать судебные взыскания морального вреда пострадавшим, потерявшим здоровье или родственникам погибших.
Сейчас в России все наоборот, и эта ситуация не изменится, пока за жизнь и здоровье человека в суде будут взыскиваться суммы, сопоставимые со стоимостью дорогого телефона. Это, конечно, недопустимая и постыдная ситуация для нашей страны.
— Каким образом Вы пытаетесь переломить ситуацию?
Сейчас на базе Ассоциации юристов России создана рабочая группа по вопросу компенсации морального вреда, причиненного жизни и здоровью. Ее возглавляет Ирина Фаст, наша коллега, адвокат по гражданским компенсациям. В работе также принимают участие известные юристы-практики, ученые и эксперты в этом вопросе. Эта работа идет параллельно с работой центра по «Зимней вишне». Проводятся сложные аналитические исследования зарубежного опыта, проводятся круглые столы, в том числе с участием Совета Федерации, Верховного суда и Минюста.
Надеемся, что эта совместная работа в долгосрочной перспективе даст положительный результат.
— Статистика говорит о том, что негативных ситуаций становится все больше.
Конечно, они происходят каждую неделю. Ехал сегодня в машине на это интервью, и по радио сообщили, что в Перми в подвальном помещении, где был мини-отель, заживо сварились пять человек из-за прорыва трубы с горячей водой. Эта цифра по количеству пострадавших, может, и не такая гигантская, как в ТРЦ «Зимняя вишня», но если мы посчитаем статистику по стране, то наберутся десятки тысяч человек, которые пострадали или погибли. Мы уже забыли про трагедию в клубе «Хромая лошадь» в той же Перми? Мы, к сожалению, продолжаем жить от трагедии до трагедии и наступаем, как в Перми, на одни и те же грабли. В это время люди продолжают гибнуть и терять здоровье из-за разгильдяйства и халатности, и эту ситуацию надо срочно менять.
— В иностранных юрисдикциях другая ситуация?
Эксперты-ученые в нашей комиссии сделали аналитику, связанную с компенсацией морального вреда в других странах. Брали разные страны, в основном европейские, в том числе менее благополучные страны Восточной Европы, например Польшу, Чехию, Румынию и другие. Везде порядок цифр разный, но они всегда в разы, в десятки раз выше, чем в России. Самые большие компенсации в Италии. По доходу на душу населения она, может, раза в два превышает экономические цифры по России, но судебные компенсации морального вреда выше наших средних цифр более чем в 100 раз. Эксперты брали даже такие страны, как ЮАР.
Казалось бы, страна схожего с нами типа по своей экономике, но даже там компенсация за потерю жизни в среднем в семь-восемь раз выше, чем в России. Я уже не говорю про такие развитые страны, как Германия, Франция, Великобритания и т. д. Конечно, там цифры на порядок выше, чем у нас. И это мы еще не берем сравнительный аспект социального обеспечения тех людей, которые пострадали и получают высокую социальную реабилитацию в своих странах за счет страховых механизмов и государственной поддержки. У нас же эта сфера сегодня находится в довольно депрессивном состоянии и также требует кардинальных изменений.
— На изменение судебной практики не рассчитываете?
Рассчитываем, но текущая ситуация, к сожалению, не вселяет оптимизма. Недавно было дело, когда один полицейский в состоянии алкогольного опьянения застрелил в участке молодого человека — просто баловался оружием. Мать молодого человека обратилась в суд, полицейского осудили. Срок он получил небольшой — два года или даже меньше. Ему вместо убийства вменили причинение смерти по неосторожности. Тем не менее при заявлении иска мать этого молодого человека потребовала компенсации морального вреда в размере 4 млн руб. Суд первой инстанции взыскал в пользу матери 150 тыс. руб. Однако Верховный суд отменил это решение и отправил дело на новое рассмотрение. Сказал, что нужно пересмотреть эту сумму, с намеком на повышение. Тем не менее суд первой инстанции после возврата дела из Верховного суда взыскал в пользу матери погибшего всего 500 тыс. руб. Это уже не 150, конечно, но это и не 4 миллиона. К сожалению, столько суды у нас не взыскивают, продолжая тем самым косвенно поддерживать постыдную ситуацию в этом важном для страны и общества вопросе.
— Если мы говорим о самом судебном процессе, есть какие-то различия в доказывании за рубежом и в России? Многие говорят, что подобные процессы носят исключительно формальный характер.
Потому что в России нет никаких указаний и методик. Есть такой негласный базовый стереотип, что жизнь человека в России стоит 1 млн руб., и исходя из этой цифры судья примерно, на свое усмотрение взыскивает суммы за жизнь и здоровье. Нет никаких таблиц, схем, разъясняющих положений, постановлений пленумов, обзоров по этому поводу, как это сделано в других странах. В основном все делается «на глазок». И в этом большая беда. Одновременно в одном и том же процессе в одном районном суде это может быть 1 млн руб., в другом — уже 500 тыс. руб., а в третьем — и вовсе 100 тыс. руб. при абсолютно схожих обстоятельствах. Мы должны стремиться к единообразию в этом вопросе, но пока его нет. Поэтому мы и решили оказать помощь судебной системе в виде нашей работы, которую мы хотим выразить в рекомендациях для судей. Понятно, что этот путь не быстрый, это годы, а может, и десятилетия, но дорогу осилит идущий, тем более в кругу единомышленников, ведь этот труд — очень нужный и полезный для всего нашего общества.
— Недавно Вы анонсировали начало процесса слияния трех компаний под общим брендом. Почему было принято такое решение? И вообще, какие видите перспективы работы объединенных компаний?
Нашей компании 10 лет. Первые годы мы довольно активно росли. Но в последние 3 года вышли на уровень 35-40 юристов, закрепились середнячками на рынке. Мы понимали, что дальнейшее органическое развитие компании за счет прибавления по два-три юриста в год — довольно долгий путь; время уходит, а рынок — он здесь и сейчас. Мы видим, что обостряется конкуренция с крупными компаниями за интересные крупные проекты, сделки и суды. В силу размера мы не могли конкурировать со многими большими компаниями, потому что команда, например, корпоративных юристов в размере 2 человек или 10 — это кардинально разные команды по своим возможностям. Поэтому было принято стратегическое решение попытаться найти тех коллег на рынке, которые готовы к слиянию. Как ни крути, а создать большую команду, попытаться выработать справедливые правила игры, которые будут регулировать сотрудничество не 3-5 партнеров, а 15-20 (в «КИАП Digital & Smart» будет 18 партнеров), — это большой вызов для всех нас. Если получится это сделать и все удастся, то в течение 2020 года мы действительно создадим крупного национального игрока, который войдет в топ-10 на нашем рынке среди крупных российских и иностранных юрфирм.
— Наш заключительный вопрос. Где и кем себя видите через пять лет?
Я вижу себя в России. Это главное. Надеюсь, что в партнерском составе нашей большой юридической фирмы. Будем продолжать то, что мы делаем сейчас. Реализовывать наши различные амбициозные проекты, юридические и неюридические, бегать на Legal Run, играть на Legal Chess и т. д.